Стихи | Поэты | Факты

Мне невозможно быть собой, Мне хочется сойти с ума, Когда с беременной женой Идет безрукий в синема. Мне лиру ангел подает, Мне мир прозрачен, как стекло, А он сейчас разинет рот Пред идиотствами Шарло. За что свой незаметный век Влачит в неравенстве таком Беззлобный, смирный человек С опустошенным рукавом? Мне хочется сойти с ума, Когда с беременной женой Безрукий прочь из синема Идет по улице домой. Ремянный бич я достаю С протяжным окриком тогда И ангелов наотмашь бью, И ангелы сквозь провода Взлетают в городскую высь. Так с венетийских площадей Пугливо голуби неслись От ног возлюбленной моей. Тогда, прилично шляпу сняв, К безрукому я подхожу, Тихонько трогаю рукав И речь такую завожу: «Pardon, monsieur *, когда в аду За жизнь надменную мою Я казнь достойную найду, А вы с супругою в раю Спокойно будете витать, Юдоль земную созерцать, Напевы дивные внимать, Крылами белыми сиять,- Тогда с прохладнейших высот Мне сбросьте перышко одно: Пускай снежинкой упадет На грудь спаленную оно». Стоит безрукий предо мной, И улыбается слегка, И удаляется с женой, Не приподнявши котелка.

Каспар Шлих, куря табак, Нес под мышкой двух собак. «Ну!— воскликнул Каспар Шлих.— Прямо в речку брошу их!» Хоп! взлетел щенок дугой — Плих! и скрылся под водой. Хоп! взлетел за ним другой — Плюх! и тоже под водой. Шлих ушел, куря табак. Шлиха нет, и нет собак. Вдруг из леса, точно ветер, Вылетают Пауль и Петер И тотчас же с головой Исчезают под водой. Не прошло и двух минут, Оба к берегу плывут. Вылезают из реки, А в руках у них щенки. Петер крикнул: «Это мой!» Пауль крикнул: «Это мой!» — Ты будь Плихом! — Ты будь Плюхом! — А теперь бежим домой! Петер, Пауль, Плих и Плюх Мчатся к дому во весь дух.

Cocтaвляйтe coзвeздия cвoeгo дыxaния, cocтaвляйтe - Ha oгpoмнoм нeбe чepнильнoм - pиcyйтe кapты, Кaк yтpaты чyя - любoвники pyки дpyгy дpyгy тянyт, Ocтaвляйтe cвoй cлeд, Ocтaвляйтe cвoи пycтыни и oкeaны. Ocтaвляйтe cвoю мoнoxpoмнocть - xoлcтaм и зимaм, Ocтaвляйтe цвeтныe кpacки - cвoим любимым. Пycть пpocaчивaяcь в вeны гaлaктик и в нимб Caтypнa, Пpoлeгaют oт вac, живыx - зoлoтыe cтpyны. Пycть xoть мeдлeннaя жapa, пycть xoть лютый xoлoд - Ocтaвляйтe пocлe ceбя пocтpoeнный гopoд, Ocтaвляйтe книги, poждeнныe cтpaшным вeчepoм, И cвoю Aтлaнтидy в yлыбкe мaлeнькoй дeвoчки. Cocтaвляйтe coзвeздия cвoeгo дыxaния! Ocтopoжнo cклaдывaйтe Змeeнocцa c чaшeй вecoв нa пoлнoчнoм бapxaтe, Лиxopaдьтe нeбo oт яpocти coзидaния, Ocтaвляйтe пocлe ceбя cвoй Пapиж и Дaнию. Ocтaвляйтe ceмeчкo яceня - выpacтeт, выpacтeт, Иггдpacиль пoднимeт к вeчнocти нoвыe лиcтья. Ocтaвляйтe пocлe ceбя нa pyкax млaдeнчикa, Oн вeдь тoжe oт дyxa дyx и cвятoe ceмeчкo. Ocтaвляйтe пocлe ceбя cвoю жизнь в зeнитe, Пoтeмнeвший oт пoтa кpecтик нa гpyбoй ниткe, Paздaвaйтe дapoм - и гopeчь зeмли, и cтpacти. He живитe зpя, He иcчeзaйтe нaпpacнo.

Так щедро август звёзды расточал. Он так бездумно приступал к владенью, и обращались лица ростовчан и всех южан - навстречу их паденью. Я добрую благодарю судьбу. Так падали мне на плечи созвездья, как падают в заброшенном саду сирени неопрятные соцветья. Подолгу наблюдали мы закат, соседей наших клавиши сердили, к старинному роялю музыкант склонял свои печальные седины. Мы были звуки музыки одной. О, можно было инструмент расстроить, но твоего созвучия со мной нельзя было нарушить и расторгнуть. В ту осень так горели маяки, так недалёко звёзды пролегали, бульварами шагали моряки, и девушки в косынках пробегали. Всё то же там паденье звёзд и зной, всё так же побережье неизменно. Лишь выпали из музыки одной две ноты, взятые одновременно.

Я покинул родимый дом, Голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом Теплит матери старой грусть. Золотою лягушкой луна Распласталась на тихой воде. Словно яблонный цвет, седина У отца пролилась в бороде. Я не скоро, не скоро вернусь! Долго петь и звенеть пурге. Стережет голубую Русь Старый клен на одной ноге. И я знаю, есть радость в нем Тем, кто листьев целует дождь, Оттого, что тот старый клен Головой на меня похож.

И эту тень я проводил в дорогу Последнюю — к последнему порогу, И два крыла у тени за спиной, Как два луча, померкли понемногу. И год прошел по кругу стороной. Зима трубит из просеки лесной. Нестройным звоном отвечает рогу Карельских сосен морок слюдяной. Что, если память вне земных условий Бессильна день восстановить в ночи? Что, если тень, покинув землю, в слове Не пьет бессмертья? Сердце, замолчи, Не лги, глотни еще немного крови, Благослови рассветные лучи.

Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка Русь! В рабстве спасенное Сердце свободное — Золото, золото Сердце народное! Сила народная, Сила могучая — Совесть спокойная, Правда живучая! Сила с неправдою Не уживается, Жертва неправдою Не вызывается,- Русь не шелохнется, Русь — как убитая! А загорелась в ней Искра сокрытая,- Встали — небужены, Вышли — непрошены, Жита по зернушку Горы наношены! Рать подымается — Неисчислимая! Сила в ней скажется Несокрушимая! Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и забитая, Ты и всесильная, Матушка Русь!..

Мне претит пресловутая «женская слабость». Мы не дамы, мы русские бабы с тобой. Мне обидным не кажется слово грубое «бабы», В нем — народная мудрость, в нем — щемящая боль. Как придет похоронная на мужика Из окопных земель, из военного штаба, Став белей своего головного платка, На порожек опустится баба. А на зорьке впряжется, не мешкая, в плуг И потянет по-прежнему лямки. Что поделаешь? Десять соломинок-рук Каждый день просят хлеба у мамки… Эта смирная баба двужильна, как Русь. Знаю, вынесет все, за неё не боюсь. Надо — вспашет полмира, надо — выдюжит бой. Я горжусь, что и мы тоже бабы с тобой!

Мне претит пресловутая «женская слабость». Мы не дамы, мы русские бабы с тобой. Мне обидным не кажется слово грубое «бабы», В нем — народная мудрость, в нем — щемящая боль. Как придет похоронная на мужика Из окопных земель, из военного штаба, Став белей своего головного платка, На порожек опустится баба. А на зорьке впряжется, не мешкая, в плуг И потянет по-прежнему лямки. Что поделаешь? Десять соломинок-рук Каждый день просят хлеба у мамки… Эта смирная баба двужильна, как Русь. Знаю, вынесет все, за неё не боюсь. Надо — вспашет полмира, надо — выдюжит бой. Я горжусь, что и мы тоже бабы с тобой!

В отлогих берегах реки дремали волны; Прощальный блеск зари на небе догорал; Сквозь дымчатый туман вдали скользили челны — И грустных дум, и странных мыслей полный, На берегу безмолвный я стоял. Маститый царь лесов, кудрявой головою Склонился старый дуб над сонной гладью вод; Настал тот дивный час молчанья и покою, Слиянья ночи с днем и света с темнотою, Когда так ясен неба свод. Всё тихо: звука нет! всё тихо: нет движенья! Везде глубокий сон — на небе, на земле; Лишь по реке порой минутное волненье: То ветра вздох; листа неслышное паденье; Везде покой — но не в моей душе. Да, понял я, что в этот час священный Природа нам дает таинственный урок — И голос я внимал в душе моей смущенной, Тот голос внутренний, святой и неизменный, Грядущего таинственный пророк. Кругом (так я мечтал) всё тихо, как в могиле; На всё живущее недвижность налегла; Заснула жизнь; природы дремлют силы — И мысли чудные и странные будила В душе моей той ночи тишина. Что если этот сон — одно предвозвещанье Того, что ждет и нас, того, что будет нам! Здесь света с тьмой — там радостей, страданий С забвением и смертию слиянье: Здесь ночь и мрак — а там? что будет там? В моей душе тревожное волненье: Напрасно вопрошал природу взором я; Она молчит в глубоком усыпленье — И грустно стало мне, что ни одно творенье Не в силах знать о тайнах бытия.