Штирборт

У кошки тоже есть свои прихоти - например, если я глажу ее, она намеренно не замечает меня. Однако я знаю безошибочное средство вывести ее из этого состояния: прижаться головой к шерстке. Она тотчас же, словно под действием электрического тока, начинает мурлыкать. И удовольствие передается мне. Юнгер.

Звучал с непонятной силой Лозунг ее простой: За свободу Франции милой, Кто любит меня — за мной! Драпают пешие воины, Смешался конников строй, А она говорит спокойно: Кто любит меня — за мной! Знамя подъемлет белое, Его над собой неся, Как будто идет за девою Сзади Франция вся. Истерзана милая Франция, Проигран за боем бой. Уже бесполезно драться… Кто любит меня — за мной! Шестнадцати лет девчонка, Носительница огня, Сменила свою юбчонку На латы и меч короля. Свершая святое дело, С ударом неся удар, Едет Нежная Дева, Железная Жанна д’Арк. В стане британцев паника, В стане британцев вой, Она поднимается — ранена: Кто любит меня — за мной! Конечно, мне лучше было бы Цветы собирать в лесу. Но гибнет Франция милая, И Францию я спасу. Девчонка я, мне бы все же — Жених, ребятишки, дом. Но если не я, то кто же? Если не я — никто. Хрупка я, но бог поможет, Дух укрепляя мой. Если не я — то кто же? Кто любит меня — за мной! В чем силы её источник, Загадка не решена. Но все исполнилось в точности, Как приказала она. Победа — её награда. Как молния, меч сверкал. С Орлеана снята осада, Коронован в соборе Карл. А дальше? Позор мужчинам. Людям стыд и позор. Суд заседает чинно, В Руане горит костер. Британцы или бургундцы, Епископы или князья, Девчонку мучить? Безумцы! Отвагу судить? Нельзя! А что же Франция милая? Где же она была? С легкостью изменила, Походя предала. И Карл, коронованный Жанной, Где же тогда он был? Король, как это ни странно, Первым руки умыл. А эти зеваки, толпы Вокруг костра на ветру, Почему не бросились, чтобы Спасти из огня сестру? Конечно, каре, охрана, Войско во всей красе. Но если бы ради Жанны Бросились сразу все? В больших городах и малых, В селах и деревнях, В харчевнях и пышных залах, Пешими, на конях? Трусы? Рабы обмана? Горем сердца полны? Не вас ли спасала Жанна, Бросаясь в костер войны? Пламя уже до груди, Уже до глаз достает. Бывают предатели люди, Бывает и весь народ. Люди, сделайте милость, Пока не померк еще взор. Одна за всех получилось. Все за одну… позор! Вечером под золою Нашли в углях палачи Сердце её как живое, Только что не стучит. Сердце бросили в Сену, Чтобы стереть и след. С тех пор прошло постепенно Полтысячи с лишним лет. Слава её окрепла. И там, где в беде народ, Дева встает из пепла, На помощь она идет. Тогда всех других дороже Лозунг, зовущий в бой: Если не я, то кто же? Кто любит меня — за мной! Владимир Солоухин.

Статуя "Кадуцей" в Университете Сент-Луиса. США

Двенадцать месяцев в году, Не веришь — посчитай. Но всех двенадцати милей Весёлый месяц май. Шёл Робин Гуд, шёл в Ноттингэм, — Весел люд, весел гусь, весел пёс... Стоит старуха на пути, Вся сморщилась от слёз. — Что нового, старуха? — Сэр, Злы новости у нас! Сегодня трём младым стрелкам Объявлен смертный час. — Как видно, резали святых Отцов и церкви жгли? Прельщали дев? Иль с пьяных глаз С чужой женой легли? — Не резали они отцов Святых, не жгли церквей, Не крали девушек, и спать Шёл каждый со своей. — За что, за что же злой шериф Их на смерть осудил? — С оленем встретились в лесу... Лес королевским был. — Однажды я в твоём дому Поел, как сам король. Не плачь, старуха! Дорога́ Мне старая хлеб-соль. Шёл Робин Гуд, шёл в Ноттингэм, — Зелен клён, зелен дуб, зелен вяз... Глядит: в мешках и в узелках Паломник седовлас. — Какие новости, старик? — О сэр, грустнее нет: Сегодня трёх младых стрелков Казнят во цвете лет. — Старик, сымай-ка свой наряд, А сам пойдёшь в моём. Вот сорок шиллингов в ладонь Чеканным серебром. — Ваш — мая месяца новей, Сему же много зим... О сэр! Нигде и никогда Не смейтесь над седым! — Коли не хочешь серебром, Я золотом готов. Вот золота тебе кошель, Чтоб выпить за стрелков! Надел он шляпу старика, — Чуть-чуть пониже крыш. — Хоть ты и выше головы, А первая слетишь! И стариков он плащ надел, Хвосты да лоскуты. Видать, его владелец гнал Советы суеты! Влез в стариковы он штаны. — Ну, дед, шутить здоров! Клянусь душой, что не штаны На мне, а тень штанов! Влез в стариковы он чулки. — Признайся, пилигрим, Что деды-прадеды твои В них шли в Иерусалим! Два башмака надел: один — Чуть жив, другой — дыряв. — «Одежда делает господ». Готов. Неплох я — граф! Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм! Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! — Вдоль городской стены шериф Прогуливает зоб. — О, снизойдите, добрый сэр, До просьбы уст моих! Что мне дадите, добрый сэр, Коль вздёрну всех троих? — Во-первых, три обновки дам С удалого плеча, Ещё — тринадцать пенсов дам И званье палача. Робин, шерифа обежав, Скок! и на камень — прыг! — Записывайся в палачи! Прешустрый ты старик! — Я век свой не был палачом; Мечта моих ночей: Сто виселиц в моём саду — И все для палачей! Четыре у меня мешка: В том солод, в том зерно Ношу, в том — мясо, в том — муку, — И все пусты равно. Но есть ещё один мешок: Гляди — горой раздут! В нём рог лежит, и этот рог Вручил мне Робин Гуд. — Труби, труби, Робинов друг, Труби в Робинов рог! Да так, чтоб очи вон из ям, Чтоб скулы вон из щёк! Был рога первый зов, как гром! И — молнией к нему — Сто Робингудовых людей Предстало на холму. Был следующий зов — то рать Сзывает Робин Гуд. Со всех сторон, во весь опор Мчит Робингудов люд. — Но кто же вы? — спросил шериф, Чуть жив. — Отколь взялись? — Они — мои, а я Робин, А ты, шериф, молись! На виселице злой шериф Висит. Пенька крепка. Под виселицей, на лужку, Танцуют три стрелка. Народная баллада, пер. Цветаевой.

И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. Бытие 11:4

Вопреки всему народы никогда не теряют надежды на нового Дитриха, нового Августа – на царя под горой, чья миссия возвещает о себе в созвездиях на небесах. Они предугадывают, что миф, подобно золотой жиле, покоится глубоко под поверхностью истории, глубоко под разведанным грунтом времени. Юнгер.