Клинический психоанализ

⬆️ Что любопытно, я тоже писал примерно об этом в 2011 году: «Можно говорить о том, что современный постмодерниский субъект уже не страдает от «недовольства культурой» как это понимал З. Фрейд, (или «от разрушительных последствий, связанных с дискурсом Другого» – согласно Ж. Лакану) взамен этого он отныне исповедует «культуру недовольства», культуру оставшегося без отца (не путать с культурой «мертвого отца»). Мы живем в мире, в котором бога (отца) нет, а стало быть, все возможно, все позволено. Однако эта свобода уже не делает нас счастливыми. В современном мире постмодерниский субъект может заявить: «Бог умер. И мне тоже чего-то фигово». ...Нет ничего удивительного в том, что современные пациенты редко демонстрируют определенные психоневротические симптомы, характерные для пациентов времен Фрейда. Пациенты мучаются уже не столько от раздирающих их конфликтов между «хочу» и «должен», порожденных ригидными интернализованными ценностями, а сколько страдают от ощущения бессмысленности собственного существования, пустоты, апатии и непонимания чего они на самом деле хотят получить от жизни. С. Жижек писал «В эпоху вседозволенности не хватает четких границ, запретов – эта нехватка вызывает у людей фрустрацию, толкая от одного эксцесса к другому. Только наличие четких границ может гарантировать удовольствие – удовольствие, связанное с нарушением запретов». Источник: Автономов Д. А. Проблема тревоги, аддикции и "новых" симптомов у современных пациентов с позиции психоанализа //Наркология. – 2011. – Т. 10. – №. 8. – С. 82-87. #психиатрия #психоанализ #клиника

...Феномен «хронической душевной пустоты» (в англоязычной литературе «чувство пустоты» — «feeling of emptiness») следует признать уникальным, поскольку, несмотря на учащение жалоб на подобное состояние, в психиатрических тезаурусах, словарях психиатрических терминов и перечнях симптомов данный феномен отсутствует... E.D. Klonsky констатировал, что клиницистам трудно дать словесное описание «пустоты», эмпирических исследований данного феномена крайне мало, и пустота незначительно связана со скукой, но тесно сопряжена c чувством безнадёжности, одиночества и изолированности и является значимым предиктором депрессии и суицидальных мыслей, но не тревоги или попыток самоубийства. Клинические наблюдения позволяют утверждать, что феномен душевной пустоты по сущностным характеристикам отличается от иных известных психопатологических симптомов — от чувства опустошённости, тоски, скуки, апатии. «Душевная пустота» официально появилась в психиатрических классификациях лишь в 1980 г., когда в DSM-III-R был включён значимый для диагностики ПРЛ [пограничного расстройства личности] критерий «пустоты». Сегодня его именуют «седьмым критерием»... Распространённость феномена «душевной пустоты» стремительно увеличивается, что, возможно, связано со значительным учащением диагностики ПРЛ. Так, по данным 20-летнего анализа уровня заболеваемости ПРЛ данное расстройство стало появляться в сотни раз чаще, чем ранее. По мнению D. Elsner и соавт., именно феномен пустоты позволяет отличать ПРЛ от других психических расстройств, в частности от большого депрессивного расстройства [клинической депрессии]. В связи с этим следует признать значимым для постмодернистской реальности снижение толерантности по отношению к душевным страданиям, снижение порога «душевной чувствительности» и стремление избегать даже минимального эмоционального дискомфорта. Пациенты с ПРЛ не способны сформировать последовательную самооценку. Вместо этого они принимают то, что можно было бы назвать «постмодернистской» позицией в своей жизни, переключаясь от одного настоящего к другому и полностью отождествляясь со своим нынешним состоянием аффекта. Вместо подавления их средства защиты состоят во временном расщеплении самости, исключающем прошлое и будущее как измерения постоянства объекта, привязанности, обязательств, ответственности и вины. Многие пациенты к определению «душевная пустота» добавляют характеристику «зияющая», и этот феномен приобретает особый смысл. Зиять — это значит быть раскрытым, показывать, обнаруживать глубину, провал. «Зияющая душевная пустота» переживается как неразделённое глубокое чувство, нуждающееся в сопереживании или «встряске». Ch. Hadson и соавт. причисляют «пустоту» к многогранной, трансдиагностической конструкции, одинаковой для разных диагнозов психических расстройств, за исключением ПРЛ, при котором «пустота» в значительно большей степени связана с диссоциацией... Авторы выделяют несколько характеристик пустоты: бесцельность, отсутствие связи, оцепенение, самоуничижение, отсутствие идентичности, отсутствие мотивации, безнадёжность, ангедония, физические страдания, диссоциация. Таким образом, анализ феномена «душевной пустоты» показывает, что психопатологически его следует трактовать как деперсонализацию, а не как депрессию или тревогу. Вероятнее всего, деперсонализация при ПРЛ связана с механизмами диссоциации, при которых главную роль играют сложные механизмы с участием эмоциональной дизрегуляции и дезинтеграция схемы тела. Источник: Менделевич В.Д. Феномен «душевной пустоты» в современной психиатрии // Неврологический вестник. 2024. Т. 56, № 3. С. 228–239. DOI: https://doi.org/10.17816/nb633794 Полный текст можно скачать тут: https://t.me/mendpsy/303 #прл #пограничное_расстройство_личности #диссоциация #клиника

Про ловушку ожидания и «Эффект Розенкранца и Гильденстерна» Об «эффекте Розенкранца и Гильденстерна», можно говорить в том случае, когда необходимость «оправдать» предыдущие затраты (время и деньги) закручивает спираль нарастающей приверженности, где каждое новое решение используется для компенсации ущерба, полученного в результате предыдущего [ошибочного] решения. Простой пример заключается ожидании трамвая, который уже давно должен уже прийти (но его нет), что неизбежно порождает дилемму продолжать его ждать (что означает терять время, «а вдруг он вообще не прийдёт?») или например, вызвать такси (а стало быть столкнулись с непредвиденными расходами, а возможно и с пробками на дорогах). В обычных житейских ситуациях, подобная дилемма решается относительно просто, путем рассмотрения вариантов, касающиеся срочности, плюсов и минусов, взвешивания аргументов, ориентации на поведение других людей («если они ждут и я подожду ещё»), поиска компромиссов и принятия решений (например, «подожду ещё 10 минут – если нет – вызываю такси»). Феномен «Розенкранца и Гильденстерна» часто наблюдается случае игрового расстройства, а также встречается у людей торгующих на бирже. Человек сам загоняет себя в ситуацию, которая по факту генерирует для него только убытки, но он не может остановиться и выйти, так как отказ от продолжения игры (выход из сделки), в его представлении, означает, что он рискует упустить более крупный выигрыш / суперсделку (который по всем признакам должен произойти «вот вот» [только его почему-то нет]). Такая негативная настойчивость предполагает, не просто «дефицит» мотивации «говорить нет», или конфликт вокруг пассивного ожидания результата («вот, вот») и активного действия по изменению среды и преодолению сопротивления. Возможно, причина ещё и в том, что этот цикл приверженности затрагивает более глубокие вещи связанные с идентичностью, ценностями и представлениями человека о мироустройстве. Это может быть нечто, например, связанное с идеей долга, должествования (т.н. гипотеза «справедливого мира»), собственного всемогущества / всезнания или может быть связанно с глубинной невозможностью перенести разочарование и принять факт уже произошедшей потери денег. Потребность продолжать верить в способность влиять окружающую среду, когда ситуация развивается непредсказуемым образом, приводит к актуализации психологических защит основанных как на «вытеснении» (забывании, рационализации) так и на более грубом «расщеплении», отрицании возникновения неудач и дезавуирования их причин (так так в процессе расследования «почему это произошло», можно легко выйти на себя самого («сам дурак»)). Дело в том, что даже пассивное ожидание рассматривается как один из факторов стимулирующих иллюзию контроля – чем дольше люди ждут объявления результатов лотереи, тем больше они верят, что в этот раз им повезет и они обязательно выиграют. Но почему уверенность возрастает по мере ожидания результата? Одна из версий заключается в том, что, с одной стороны, ожидание создаёт пространство и время для размышлений, а с другой стороны, с ходом времени владелец лотерейного билета чувствует себя все более связанным с силами случая, везения (то есть с абсолютно иррациональными силами, находящимся вне его контроля). Иррациональное убеждение о том, что можно посредством терпеливого ожидания повлиять на случайные результаты («когда-то мое ожидание будет достойно вознаграждено», «рано или поздно я отыграюсь»), приводит к хронификации проблем с азартными играми и к прогрессирующим потерям денег. Самое печальное в «эффекте Розенкранца и Гильденстерна», заключается в том, что люди утрачивают способность учиться на собственных ошибках. © Автономов Денис, 2024 Написано по мотивам: Автономов Д.А., Дегтярева Т.П. Когнитивные искажения и диссоциативные состояния у пациентов, страдающих от игрового расстройства. Наркология 2024; 23(3): 62-72. https://doi.org/10.25557/1682-8313.2024.03.62-72 https://psycnet.apa.org/record/1975-28915-001 #игра #зависимость

Написал новый текст https://dzen.ru/a/ZuueSwWH71tqVngD

Некоторый здоровый остаток этого инфантильного ощущения всемогущества сохраняется во всех нас и поддерживает чувство компетентности и жизненной эффективности. Если мы эффективно осуществляем свое намерение, у нас возникает естественное «пиковое чувство». Всякий, испытавший когда-либо ощущение «близкой удачи» и вслед за ним выигрыш в некоей азартной игре, знает, сколь прекрасно это чувство всемогущественного контроля. Ненси Мак-Вильямс #психоанализ

Про потребность избежать разочарования Ожидать что все пойдет хорошо, но вместо этого потерпеть неудачу — это двойное поражение – человек потерпел фиаско не только как простой исполнитель, но и как предсказатель результата. Общеизвестно, что многие люди, которые неоднократно терпели неудачу, затем, по-возможности, избегают сложных задач или прикладывают минимальные усилия, даже когда понимают, что у них есть хорошие шансы на успех. Оправдывая свое, казалось бы, саморазрушительное поведение, такие люди утверждают, что их способность избегать разочарования является последней «линией обороны» и что если она рухнет, то случится самый настоящий коллапс их личности. Некоторые индивиды, особенно после серии неудач включают пассивный режим в плане энергии и активности и отныне скорее предпочитают не «достигать», а «избегать», дабы через это обрести повышенное ощущение контроля. Это пассивное совладание направлено не на изменение мира, а на изменение своего отношения (и минимизацию разочарования в конце концов). Человек с низкой самооценкой, зачастую стремится смягчить неудачу выбирая или очень легкие задачи задачи и этим максимизируя вероятность успеха или напротив, выбирая очень сложные задачи и этим минимизируя стыд, связанный с возможной неудачей («Да, я облажался, но и задача была не подъемная»). Получается, достаточно интересный парадокс: люди с низкой самооценкой и люди, подверженные неудачам, склонны избегать задач именно средней степени сложности. © Автономов Денис, 2024 Написано по мотивам: Rothbaum, F., Weisz, J. R., & Snyder, S. S. (1982). Changing the world and changing the self: A two-process model of perceived control. Journal of personality and social psychology, 42(1), 5. #психология #неудача #разочарование

ЕЩЕ НЕМНОГО ПРО ЭКОНОМИКУ ДАРА Пришло в голову две мысли про экономику дара (она же «жертвенная экономика»), обе связаны с насилием, так что поделюсь 1. Я наконец-то понял, зачем для дарения подарков на Новый год нужны все эти Деды Морозы и прочие фантазийные твари. Если коротко, то это сверхъестественные посредники, чье вмешательство позволяет обезвредить или хотя бы замедлить насильственную взаимность. Жирар в «Завершить Клаузевица» разумно писал, что даже без ритуализированных потлачей обмен дарами – это всегда метафора обмена ударами, то есть соревнование, вызов. Если, допустим, вы с женой приготовили друг другу подарки и откроете их одновременно, то сразу начнете сравнивать. Допустим, мужу попался какой-нибудь желанный сюрприз, типа новая бритва, а у нее – фигня, типа абонемент на изучение румынского. И она такая – «чего-о-о блин, а ну иди сюда», поскольку вы оба понимаете, сколько стоит то и другое, и понимаете, кто в выигрыше. И, короче, затаиваете обиду и злость, и это когда-нибудь потом аукнется. Вот то же самое и с детьми на праздники: если прямо раздать им подарки и внятно объяснить, что кто вел себя плохо – тот получает нихера, то дети вступят против вас в насильственную взаимность и еще будут драться между собой. Сверхъестественный посредник позволяет сделать то же самое, но трансцендентно, как бы объективно, «само собой», каждому по заслугам. И все ведут себя как на маленьком Страшном суде, типа «ну так Бог решил, хорошо еще черт не утащил в трубу». Подобным же посредником при распределении благ может быть, например, Церковь, которая еще и называет это «пожертвованиями», то есть понимает энергийный заряд. 2. Опять про жизнь. Я тут много думал про идиому «жизнь – это бесценный дар» с точки зрения теорий дара / жертвоприношения, и она мне все меньше нравилась (совершенно то же самое с идиомой «всякая жизнь священна»). Дело в том, что дар в такой экономике – он не просто так, а требует отдаривания. Неотдаренный дар, как и непрошеная услуга, создает властное отношение – которое при этом еще и мыслится как что-то мистическое. Об этом хорошо пишет Бодрийяр – в связи с «первобытным обществом», но это так до сих пор: «Первобытный символический процесс не знает бескорыстного дара, ему известны лишь дар-вызов и обращение обменов. Когда эта обратимость нарушается, то собственно символическое отношение гибнет и возникает власть». Это еще и вопросу о том, зачем террористические группировки занимаются благотворительностью и социальной работой на «домашних» территориях – вот за этим. Квинтэссенция такой власти – «долг», и сам термин тоже не зря экономический. Если же мы говорим не про «обычные вещи», а про саму жизнь, то «отдариться», «вернуть этот долг» Богу, природе или семье с государством, которые тебе жизнь «даровали», можно только одним – жертвенной смертью на их благо. Поэтому из того, что «жизнь – это дар» следует и то, что «жизнь – это долг», и ее всю целиком надо положить на возвращение долга, например устроить себе дикий аскетизм или трудиться как стахановец, а в идеале – умереть мучеником или сгореть на производстве. Таков идеальный конец непрошенной и навязанной жизни-дара. Отсюда вывод: если кто-нибудь властный системно затирает, что «жизнь – это дар», нужно внимательно посмотреть, что вы, с их точки зрения, «должны по жизни» и как вам «умирать». Ответы чаще всего есть, и они не в нашу пользу.

При проективной идентификации проецирующий вызывает у другого чувственное состояние, соответствующее состоянию, которое проецирующий не смог испытать самостоятельно. Объект вовлекается в игру в роли внешней версии бессознательного психологического состояния проецирующего. Когда «получатель» проективной идентификации позволяет индуцированному состоянию оставаться внутри него, не пытаясь немедленно избавиться от этих чувств, пара «проецирующий — получатель проекции» может пережить то, что было спроецировано, способом, недоступным проецирующему в одиночку. Концепция Биона (Bion, 1962) о контейнере и контейнируемом отражает ситуацию более точно. Контейнирование включает в себя не только изменение того, что было спроецировано, но и изменение проецирующего в процессе создания того типа эмоциональной связи, который участвует в проективной идентификации... Если бы мать не служила контейнером для проективных идентификаций младенца, младенец был бы обречен на аутистическое или психотическое существование. Бион (Bion, 1959, 1962) называет неспособность или нежелание матери принять проективную идентификацию младенца «атакой на связывание» [«атака на связи»]. Затем это поведение усваивается младенцем в форме самонаправленных атак на попытки связывать мысли и создавать эмоциональные связи с другими людьми. Этот процесс, по мнению Биона (1959), является существенным фактором в этиологии шизофрении и других тяжелых эмоциональных расстройств. Источник: Томас Г. Огден. Матрица психики. Объектные отношения и психоаналитический диалог / Перевод с английского Анны Левченко — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2024. — 304 с. #психоанализ #проективная_идентификация

Про поиск объяснений и причин произошедшей катастрофы (травмы) Люди, пережившие травматическое событие, часто берут на себя за это личную ответственность и могут затем винить себя, т.к. считают, что они могли бы избежать этого (если бы захотели). В интервью с родителями, потерявшими младенца из-за «Синдрома внезапной детской смерти» (СВДС)*, учёные выяснили, большинство из них, тем не менее, чувствовали, что смерти младенца можно было бы избежать, «если бы только они сделали что-то по-другому» (Davis, Lehman, Wortman, Silver, & Thompson, 1995). * СВДС является наиболее распространенной причиной смерти у детей в возрасте от 1 месяца до 1 года, что составляет 35-55% всех смертей в этой возрастной группе. Человек может воображать другой сценарий, нежели тот, который произошел на самом деле или рассматривать варианты иных своих действий способных предотвратить это событие (т.н. «контрфактуальное мышление» (или «противоположное фактам» размышление) т.е. есть мышление о прошлом, которое не произошло. При подобном ходе мысли, обычно используется предпосылка «Если бы...» и генерируется воображаемая альтернатива прошлому. Люди пытаются смоделировать альтернативные сценарии, которые эффективно отменили бы сам факт болезненного события («Если бы я только ехал по другому маршруту, аварии можно было бы избежать»). В целом чем больше люди думают, что они могли бы избежать несчастного случая, тем больше вероятность того, что затем ретроспективно они будут винить себя. В своей работе Булман и Вортман, брали интервью у парализованных жертв несчастных случаев (Bulman and Wortman, 1977). Выяснилось, что все 29 опрошенных ими людей в возрасте от 16 до 35 лет, приложили значительные усилия, чтобы пытаясь в своей голове разобраться, что это было и почему это с ними произошло. Все респонденты задавали себе один и тот же вопрос: «Почему я?» («Почему это случилось со мной?») и все они, кроме одного пациента, разработали те или иные концепции для объяснения своих несчастных случаев. Одни теоретики считают, что подобные вопросы к себе, равно как и самообвинения неадаптивны, другие напротив, подчёркивают, что они могут иметь положительные последствия для индивида, помогая вернуть жертве некоторую степень контроля и сохраняя веру в то, что негативные результаты отчасти предсказуемы. Людям недостаточно знать, кто или что стало причиной произошедшей катастрофы; люди также хотят знать, как таких результатов можно было бы избежать (Miller & Turnbull, 1990). В частности, люди скорее винят себя не за то, что они являются причиной своей травмы (или изнасилования и пр.), сколько за то, что они не избежали ее. © Автономов Денис, 2024 Написано по мотивам: Bulman, R. J., & Wortman, C. B. (1977). Attributions of blame and coping in the" real world": severe accident victims react to their lot. Journal of personality and social psychology, 35(5), 351. Davis, C. G., Lehman, D. R., Silver, R. C., Wortman, C. B., & Ellard, J. H. (1996). Self-blame following a traumatic event: The role of perceived avoidability. Personality and Social Psychology Bulletin, 22(6), 557-567. https://www.sciencedirect.com/science/article/abs/pii/S0065260108603226 #травма #смысл #контрфактуальное_мышление