Богданова телеграфирует

Для хоть какого-то разнообразия вашей ленты сегодня покажу вам свинку и козочку в лесу

Дорогая читательница спросила меня о моих любимых ароматах. Репостнуть из комментариев не могу, а вот отвечу запросто. У меня нет определенного парфюма, который я покупала бы постоянно. Еще я люблю ворваться в дьюти фри, облиться всем подряд и купить что-то спонтанно (да, это я — тот самый человек, из-за которого вы задыхаетесь в самолете). Но любой аромат, который я выбираю, в итоге оказывается либо с нотами ванили и табака, либо там присутствуют ветивер и/или бергамот и/или сандал. Почти все духи у меня сейчас в Баку, с собой только эти два: ванильно-ромовый Noir Toscane и сандаловый Loubicroc от Christian Loubouten. Из последнего мне понравились Search и Purpose от Amouage. Оба с нотами ветивера, а в Purpose есть еще бергамот, ладан и перец, и это безумно красивое сочетание.

А это афтепати после презентации сборника «Механическое вмешательство». Ксения Буржская еще раз доказала, что талантливый человек талантлив во всем, и сыграла отличный диджей-сет

Неделю назад мы с Рагимом посетили Мурманск. В прошлый раз мы были там в 2023 году: выступала я одна, а поехали всей семьей, посмотрели город и впервые увидели полярный день. Впечатлений было море. В этот раз нас обоих пригласила дорогая Дина Озерова, литературный обозреватель, лауреатка премии Литблог-2022, главный библиотекарь Мурманской областной научной библиотеки и одна из самых душевных организаторов ever. Спасибо большое всем, кто пришел на выступления, задавал вопросы и делился впечатлениями! Было здорово.

Цитата: По книгам я выстроил мир, целый мир, свой, где мог жить, причем не таким беззащитным, как в мире родителей. Я брал топливо у милой Ma, но не спешил приступать к «Ральфу о Ральфе» – я сочинял стихи. И записывал их в блокноте с отрывными листами восковым мелком (ручки и карандаши опасны), предоставленным матерью. Подъязычная кость Опора слов, нежного органа, языка для лобзаний, ипсилон. Костная дуга большего рога тянется тянется, гнется, гнется над меньшим. Сломай эту кость насилием и, замирая, сглотни. Сломай эту кость, лишись поддержки, узнай, как мучительна речь. Это был первый, и Ma тут же упала в обморок. А когда пришла в себя, я по прежнему разглядывал ее из кроватки. – Это ты написал? Я кивнул. мост Когда мать предъявила отцу мой первый стих, тот не поверил. Он не стал смеяться, просто посмотрел на него и произнес: – Ну и что я должен сказать? – Это твой сын написал, – ответила Ma. – Ева, – проворчал он. Инфлято взглянул на меня. Я стоял в манеже, придерживаясь за мягкий бортик. – Это он, – не унималась Ma. Она встала с дивана и подошла ко мне с блокнотом и мелком.  – Ральф, – сказала она, – напиши еще. Я понимал, почему она просит, и сочувствовал ее положению, но просто не умел писать на заказ. Я разглядывал блокнот, восхищаясь бесконечностью белого листа. Инфлято сделал какое-то пренебрежительное замечание, то ли про Ma, то ли про меня, то ли про обоих. – А, Ральф? – повторила Ma. Я попробовал пожать младенческими плечиками. – Мне надо в университет, – сказал Инфлято, – проверять работы. – По пути к двери он задержался у моего манежа: – Скажи «пока». Я перднул губами.

Я много чего планировала, но читаю в итоге "Глиф" Персиваля Эверетта 1999 года. Малыш Ральф, носитель ужасающе мощного интеллекта с коэффициентом 475, не приемлет речь по причинам философским и эстетическим. Кроме того, к 4 годам его похищают: 1. психически неустойчивая психиатресса, которая желает вскрыть его мозг; 2. пентагоновский полковник, который желает превратить его в совершенную шпионскую машину; 3. мексиканская пара, мечтающая о собственном ребенке; 4. католический священник, стремящийся изгнать из него демонов. И все это – лишь начало счастливого детства… Я не могла пройти мимо, сами понимаете.

Захоти кто-нибудь превратить четвёртый сезон «Настоящего детектива» в книгу, это вполне бы мог быть новый роман Веры Богдановой. Видения на снегу, героиня, съедаемая собственными демонами, и ледяные мёртвые девушки - верные спутники при чтении. Бережно укутают вас в одеялко из мороза по коже. «Семь способов засолки душ» - мой первый опыт книжного сериала. И мне понравилось. Но тут надо оговориться, что читаю я в принципе медленно, и темп «по главе (душе) в неделю» для меня - самое то. Вместе с главной героиней Никой мы возвращаемся в её родной Староалтайск, где отец девушки когда-то был главой секты. В городе снова пропадают/умирают молодые женщины, и Ника пытается разобраться в происходящем сквозь пелену из детской травмы и лекарств, затуманивающую сознание. Иронично, что как раз этот Никин «туман» - как будто самое ясное видение всего, что творится на страницах. Роман, конечно, ранит. Возможно, не так сильно, как «Сезон отправленных плодов», но ощущается так, как будто лежачего всё-таки бьют. Если вы родитель, в некоторых сценах будет особенно больно. Да и в целом тут тема детской ненужности полосует нещадно практически каждую главу. В секте же растили не личностей, а какое-то условное, изуродованное продолжение взрослых культистов. Последователей без права дать задний ход. Текст Веры получился настолько визуальным, что можно было, закрыв глаза, спокойно и чётко увидеть и лес, и медведицу (то ли смерть, то ли избавление), и бубен. Я читала роман в адскую жару, и антураж заснеженного города мастерски обманывал мой мозг, не давая мне перегреться окончательно. Многие ругаются на открытый финал, но я вижу тут очередное напоминание о банальности зла. Оно просто есть, было и будет рядом с нами. И в нас. Вопрос в том, выберем ли мы его себе в союзники. #семьспособовзасолкидуш #верабогданова

Я всегда хотела выучить французский. Я учила английский язык с трех лет. Моя бабушка отдавала все свои накопления за языковые курсы (которые в 90-х стоили дорого). И учиться за границей я смогла себе позволить только окончив институт и заработав денег — только тогда я поехала повышать квалификацию в Нью-Йорк. Моим вторым иностранным языком стал японский. Я изучила его до уровня JLPT N3, но давно на нем не говорила. По-моему, большую часть уже растеряла, хотя во время последней поездки в Японию могла говорить с местными о погоде и ценах. Но я всегда хотела выучить французский. Его нам преподавали в средней школе как второй иностранный — но очень недолго, и учительница не очень старалась нас учить. Я — фанат французской музыки и культуры, и мне хотелось выучить язык так хорошо, чтобы читать французские романы в оригинале — как я читаю на английском сейчас. Например, мне бы очень хотелось прочесть “Terrasses” Лорана Годе. Или новый роман Алис Зенитер. И в этом году я решила, что пора бы уже выполнить свою мечту. Пока дело идет туговато. Как оказалось, учить новый язык после 30 — то еще испытание для мозга. Je m'appelle Vera Bogdanova. Je suis romancière. Jusqu'à présent, mon français n'est pas très bon, mais j'essaie. Весь пост вы наверняка ждали, что я вот-вот начну впаривать вам курсы — но нет. О — обманутые ожидания)

У Мэтта Хейга, автора «Полночной библиотеки», 3 сентября вышла новая книга, которая называется The Life Impossible. Блерб на обложку написал Бенедикт Камбербэтч. Книга уже влетела в список бестселлеров, посмотрим, получится ли у нее побить рекорд «Библиотеки», которая держалась в топе 120 недель. Сюжет кажется незамысловатым. 72-летняя бывшая учительница математики получает в наследство от умершей подруги дом на Ибице. Все выглядит очень загадочно, и учительница летит на Ибицу, чтобы узнать подробности о жизни и смерти подруги — после чего все становится еще загадочнее. Я скачала, буду читать. Можно посмотреть небольшое позавчерашнее интервью, в котором Хейг рассказывает, что сам жил на Ибице в 90-х («когда был молодым, неуправляемым и сумасшедшим, а не благоразумным мужчиной среднего возраста»). Хейг говорит, что писал о поиске себя и борьбе с депрессией — от депрессивных эпизодов страдал он сам, так что он очень даже в теме.