Никита Третьяков

⚡️СК РФ завершил расследование дела об убийстве добровольца из США Рассела Бентли в Донецке, установив всех причастных, сообщили в пресс-службе ведомства. Следствие выяснило, что 8 апреля 2024 года в Донецке трое российских военных, Вансяцкий, Агальцев и Иорданов, применили к американцу физическое насилие и пытки, повлекшие его смерть. Затем машину с его телом подорвали тротиловой шашкой. На следующий день по указанию Вансяцкого военнослужащий той же войсковой части Бажин убрал останки с места преступления. На Виталия Вансяцкого, Владислава Агальцева, Владимира Бажина и Андрея Иорданова заведены уголовные дела, в том числе, за превышение полномочий и укрывательство преступления.

Рассел Бентли активно критиковал США, он назвал Америку «фашистским государством», а правительство своей страны — «злейшими врагами человечества». Однако, по его словам, не это сподвигло приехать его в Донбасс. Однажды, увидев фотографии пострадавших от ударов в 2014 году, Бентли решил, что поедет «защищать славных людей» Донбасса. Бентли присоединился к ополчению ДНР в 2014 году, был известен под псевдонимами «Техас» и «Донбасский ковбой». Служил в батальоне «Восток» с 2014 по 2017 год. Покинув вооруженные силы, женился на учительнице русского языка. На территории ДНР снимал репортажи для американской аудитории на английском языке, однако его аккаунты в социальных сетях и видеохостингах блокировались — таких было как минимум девять. Также занимался гуманитарной помощью. Информация о пропаже Рассела Бентли появилась 10 апреля. Его жена Людмила Бентли рассказала, что супруг поехал снимать последствия удара по Петровскому району Донецка, откуда поехал помогать людям и перестал выходить на связь.

Подписаться

Внештатное подразделение БПЛА 87 ОСП ВЕКТОР - 200 НЕМОЙ - ТЯЖЕЛЫЙ 300 ВЕД - 200 ВУЛКАН - 200 ПСИХ - ТЯЖЁЛЫЙ 300 ГУДВИН -200 ЭРНЕСТ -200 ШОК - 200 РИФ - 200 Видео о том, как не было в 87 ОСП БПЛА рекомендовано к просмотру. БЫТЬ ВОИНОМ - ЖИТЬ ВЕЧНО!

«Вот есть корабль «Титаник», который напоролся на айсберг. Он пропорол себе брюхо. Третий класс уже просто тонет. Наверху — первый класс — еще пирует и ни о чем не беспокоится, потому что они считают, что они на непотопляемом корабле. А второй класс вместо того, чтобы думать, как спастись, рассуждает о том, какой корабль они построят в следующий раз».

Наш хороший друг и бывший коллега Никита Третьяков дал большое интервью изданию «ВАШИ НОВОСТИ».

«Эта война идет за выживание нашего государства как государства. За сохранение нашей страны как целостного исторического субъекта. И за физическое выживание очень и очень многих из нас».

Почему историк по образованию и журналист по профессии ушёл на фронт добровольцем, а после пяти ранений и потери ноги стремится вернуться к выполнению боевых задач, читайте по ссылке: https://vnnews.ru/nikita-tretyakov-kto-tam-voyuet-yeli/

Один человек из группы, в составе которой были Гудвин и Эрнест, выжил. Его позывной Сократ, он тоже служил в подразделении БПЛА. Сообщается, что в ходе штурма боец был ранен, а так как непосредственное начальство в сохранении его жизни было не заинтересованно, то эвакуацию проводили своими силами. Сейчас Сократ в безопасности, он один из ключевых свидетелей. Показательно, что в убийственный штурм комполка порывался отправить и супругу Гудвина — она тоже служила в расформированном подразделении БПЛА. Сейчас она в безопасности. Тела погибших воинов эвакуировали, а некоторые личности, чьи имена были озвучены в предсмертном видео Гудвина, скрылись в неизвестном направлении в тот же день, когда видео было опубликовано. По Telegram уже пошла организованная информационная кампания, с попыткой отмазать руководство полка. В публикациях якобы изложены факты из биографии погибших, но эта информация не соответствует действительности и очень легко проверяется.

⚡️ Министр обороны поручил заместителю Министра обороны Российской Федерации – начальнику Главного военно-политического управления Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-полковнику Виктору Горемыкину и начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации – первому заместителю Министра обороны Российской Федерации генералу армии Валерию Герасимову совместно с Департаментом военной контрразведки ФСБ России в кратчайшие сроки разобраться в ситуации, связанной с информацией о гибели двух военнослужащих с позывными «Эрнест» и «Гудвин» 87-го отдельного стрелкового полка Южного военного округа. И поставил это поручение на личный контроль. 🔹 Минобороны России

⚡️ Министр обороны поручил заместителю Министра обороны Российской Федерации – начальнику Главного военно-политического управления Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-полковнику Виктору Горемыкину и начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации – первому заместителю Министра обороны Российской Федерации генералу армии Валерию Герасимову совместно с Департаментом военной контрразведки ФСБ России в кратчайшие сроки разобраться в ситуации, связанной с информацией о гибели двух военнослужащих с позывными «Эрнест» и «Гудвин» 87-го отдельного стрелкового полка Южного военного округа. И поставил это поручение на личный контроль. 🔹 Минобороны России

По ситуации, изложенной выше: Да, они оба уже погибли. Да, ситуация уже доведена до сведения очень высоко руководства. Воины заплатили за свою правду своими жизнями.

Предсмертное видео еще одного героя — подполковника Сергея Грицая, позывной Эрнест:

«Вся информация, которую мы доставляли [о разведанных с помощью БПЛА целях противника], тормозилась на уровне комполка и начальника штаба и не уходила выше — для того, чтобы цели украинской армии не были уничтожены. Для того что бы они продолжали уничтожать наших бойцов. Для того, чтобы они продолжали наносить удары по территории РФ. А как только выяснилось, что мы имеем возможности распределять информацию выше, пришла команда: «Давайте-ка закопаем Эрнеста, Гудвина, и всех, кто вообще к этому причастен». И если мы не вернемся, то эта запись будет доказательством того, что мы оказались правы… Если вы воюете за Родину — воюйте за Родину, а не за свой карман… А мы идем [на штурм] — присяга, долг».

Вечная слава и вечная тебе память, брат! Господа из органов, сделайте уже что-нибудь!

Сегодня должен был быть другой пост. Но размещу настоящих Воинов, ушедших в вечность. Посмотрите видео. Всмотритесь в улыбки. Так улыбаются люди, которые знают — даже смерть лучше чем такая жизнь. Так улыбаются люди до конца сами выбирающие свою судьбу. Так улыбаются люди который можно убить но нельзя сломать. Вечна память и вечная слава!

Свои недалеко: смежное подразделение — метров через 50-60, у них небольшой блиндаж и генератор. Услышат или нет — лотерея. Но надо кричать. И я кричу что есть мочи: «Помогите! 300!» по несколько раз и медленно ползу в их сторону, ощущая, как кости сломанной ноги изнутри царапают мясо. Снова кричу и снова ползу. Даже если услышат и прибегут, я должен хотя бы отползти от мины. В глазах какое-то мыло, не разбираю деталей. Кричу, выдыхаю, ползу. Наверное, совсем недолго, но кажется, что вечность. И вот мне кричат в ответ. Подбегает боец… Нет, он сейчас не просто боец, он сейчас мой единственный друг, брат и ангел в одном лице, он услышал меня. Замер в нерешительности метрах в десяти. Говорю ему: брат, всё нормально, смотри, я отполз, мин не должно быть. Решается, подбегает. За ним еще один. Поднимают меня, полунеся дотаскивают под деревья. Здесь уже осматривают, оказывают помощь, мотают руку. Вкалывают обезбол. Ненаркотический, автоматически подмечаю я. Прикрываю глаза, но не отключаюсь. Кто-то уже уточняет у меня время наложения турникета и пишет его у меня на животе. Другой, видимо, старший задает по кругу повторяющиеся вопросы, я повторяю ответы: позывной, подразделение, какая боевая задача в этом районе, на кого лучше выйти для организации эвакуации. По команде, конечно же, а как же еще! Доложи своему командованию, они там разберутся с моим! Я говорю почти со злобой, но иначе никак. Я безумно благодарен эти ребятам, но я должен попасть к своим. Связались, согласовали точку, нашли носилки, понесли. С ноги срезали остатки ботинка, ее попытались зафиксировать, но получилось по ощущениям так себе. Сказать, что нога болела при переноске — ничего не сказать. Кости скребли по плоти, друг по другу, еще бог весть по чему. Попросил, чтобы ноги нес кто-то один, так хоть к ритму шага можно приспособиться. Тут и выть не стыдно. Все свои. Спустя еще бесконечность мы на точке. Пока взмокшие мои спасители присели передохнуть, меня уже осматривает прибывший на квадроцикле медик. Расспрашивает меня, что-то вводит, перепроверяет повязки. Тампонирует ногу, ослабляет на время турникет на ноге. Кровотечение, кажется, остановлено. Он борется уже не только за мою жизнь, но и за ногу, и я благодарен ему за это. Меня грузят на самодельный прицеп квадроцикла, прикрывают спальником, чтобы меньше летело грязи и мы стартуем. Мы должны ехать достаточно быстро, чтобы не быть легкой мишенью для дронов, и достаточно медленно, чтобы я вообще пережил эту поездку. Каждая неровность лесной дороги отдает в ногу и во все тело, грязь из под колес забивает лицо и глаза. Медик все время поездки смотрит на меня, держит меня за руку. В какой-то момент мы резко останавливаемся. «Тут нельзя стоять, мы как на ладони!» — доносится до меня злой крик водителя. «Дай мне две минуты, иначе он не доедет», — сурово отвечает медик и подскакивает к моей ноге затянуть турникет. Он увидел, что вновь открылось кровотечение. И снова спас мне жизнь. Квадроцикл сменяется буханкой. Едем дальше. Где то здесь я понимаю, что, наверное, всё же переживу этот день. Надо только не паниковать, ровно дышать, крепиться до конца. А вот что будет с ногой? Спрашиваю медика. Уже не в первый раз, наверное. Отвечает, как и положено, уклончиво-позитивно. Довольствуюсь этим. Наконец, мы в полевом госпитале. Я сразу оказываюсь на операционном столе. Меня предупреждают, что скоро будет наркоз. Всё. Больше от меня ничего не зависит. Уже нового доктора прошу сохранить ногу. Последнее усилие: убеждаюсь, что вместе со срезанными брюками медсестры не выкинули документы и телефоны: вот они здесь, смотаны скотчем, у меня на груди. Расслабляюсь, отдаюсь забытью. Обычный черный занавес наркоза, однако, не падает. Даже сквозь наркоз я осознаю, что происходит нечто жизненно важное, а я никак не могу повлиять, не могу даже вздохнуть, остается только ждать... Очнулся я уже в глубоком тылу, в большой и светлой реанимации, весь в каких то проводах и трубках. Первая мысль, первое слово: нога?! Надо мной лицо медсестры в маске. Глаза усталые и печальные. Она отрицательно качает головой.