Заметки панк-редактора

Этот набросок на встрече с режиссером и сценаристом Наталией Мещаниновой в Архангельске сделала писательница Дарина Стрельченко. Мы тогда с Наташей долго говорили о кино и литературе как способе осмыслить себя и преодолеть внутренние беды. Или попытаться преодолеть. В эту субботу мы встречаемся снова, но не просто так, а в рамках традиционной «Веранды» на Винзаводе. Это не просто гаражка Альпины, а полноценный книжный фестиваль с выступлениями авторов, лекциями, подарками, кофе и чаем с булочками, маркетом местных брендов, небольшой выставкой работ выпускников Московской школы современного искусства и всяким таким прочим замечательным. Вход свободный, но традиционно потребуется регистрация. Приходите обниматься!

Петер понял, что ему указан путь. И тут же прыгнул в реку. В свободном падении он распростер руки, как крылья, чувство времени исчезло, и казалось, что полету не будет конца.

Мне кажется, человек на обложке хотел кого-то обнять, но не удержался и взлетел. Петр Апостол Спелеолог, в миру известный как писатель и сценарист Петер Хандке, — мятежный ангел, бесплотная сущность, принявшая в себя людские страдания и ставшая смертным человеком с трепещущим сердцем, большой друг и главный герой книги Эмира Кустурицы. Роман «Мятежный ангел» формально автофикшен, но на правде это эссе длиной 176 страниц. Монолог, похожий на ароматную кудрявую шапочку пены, что поднимается над медной джезвой с помятым узорчатым боком. Надо трижды снять с медленного огня, обязательно постучав донышком по деревянной доске, чтобы пена осела, и только после этого разлить по крошечным чашкам. Они специально такие маленькие — чтобы варить кофе несколько раз, выказывая уважение собеседнику, который не должен пить остывший напиток. Чтобы разговор, где ты перескакиваешь с одного на другое и возвращаешься к прерванной ноте, продолжался как можно дольше. Время по Кустурице нелинейно как такой разговор. Оно закручивается в спираль, иногда распрямляясь, чтобы замкнуться в ленту Мебиуса. Этот прием есть в фильмах Кустурицы, где персонажи живут в веселом, самую малость безумном лимбе, пограничье между детскими снами и взрослыми кошмарами. Там взрослые дети бегут, взявшись за руки, по-над горящей землей, а где-то плачет по ним сердце героя другого кино — ангела Кассиэля из «Неба над Берлином», с которым Кустурица сравнивает своего друга, написавшего сценарий. Эмир с женой едут в Стокгольм — на церемонию вручения Нобелевской премии, литературную дадут Хандке, и это событие сопричастности резонирует на всех слоях реальности режиссера, вспоминающего детство, отрочество, юность и сменившую их зрелость, похожую на мир, из которого ушло все волшебство, а образовавшиеся лакуны заполнили беды и несправедливость. Хандке по Кустурице — мятежный ангел справедливости, балансирующий между небом и землей, фигура канатоходца в позванивающем от зноя балканском воздухе. Кустурица — очевидец ускользающей доброты, оплот последней надежды на то, что в детях будет достаточно сил для сохранения творческого начала. И тогда взрослые продолжат не разрушать, а сочинять миры, не теряя искусства сопереживания. Это сложно. Но это неневозможно, пока нас укрывают крылами те, кто находит в себе слова и силы для созидающего труда. Эмир Кустурица «Мятежный ангел» (Альпина.Проза, 2024. Пер. Ольги Поляк)

Тем временем пока я собираю себя из того, что от меня оставили лето и начало осени, и собираюсь с мыслями, чтобы вернуться в/на канал, коллеги из CWS устраивают традиционную — в этот раз, насколько могу судить, только офлайн — конференцию и фестиваль: 13 и 14 сентября «Теории и практики литературного мастерства: диалог с читателем» в Москве. Программа насыщенная, участники замечательные, среди них: Майя Кучерская, Михаил Павловец и Татьяна Соловьева, в секции переводчиков Вера Мильчина, Ольга Дробот, Алина Перлова. Это всё люди, которых лично я готова сутками напролет слушать. Подробности, аннотации выступлений и регистрация вот. А затем в Питере любимом 15 числа открытый фестиваль писательского мастерства и лекторы тоже отличные Майя Кучерская, Марина Степнова, Елена Чижова, Полина Бояркина, Максим Мамлыга, Наталья Калинникова. Все бесплатно, про площадку и регистрацию — ЗДЕСЬ. Тут, конечно, стоит вспомнить сборник «Творческое письмо в России» (серия НЛО «Научная библиотека») и серию «Фабрика слов» литературной магистратуры ВШЭ — в ней уже вышел одноименный сборник рассказов выпускников (рассказывала о нем здесь) и книга-шкатулка с писательскими секретами «Горшочек, вари: рецепты писательской кухни». У меня самой идет сезон гостевых лекций и семинаров, но я и вполовину не так крута, как коллеги.

Думаю, скольким вещам и явлениям в моей жизни могу дать определение «бессмысленно замечательная».

Итоги вчерашнего книжного дня таковы и больше никаковы: Живем с таким списком финалистов «Ясной Поляны»: 1. Надя Алексеева «Полунощница» 2. Владимир Березин «Уранотипия» 3. Наталья Илишкина «Улан Далай» 4. Сергей Носов «Фирс Фортинбрас» 5. Светлана Павлова «Голод» 6. Леонид Юзефович «Поход на Бар-Хото» Лауреата в номинации «Молодость» узнаем уже на церемонии объявления победителей (куда меня обычно не зовут) А лауреатами конкурса профессионального мастерства «Ревизор», который с недавних пор принято попинывать (лишь бы руки мыли) стали также любимая Татьяна Соловьева (главред Альпины.Проза), кампания по продвижению книги Алексея Иванова «Речфлот» (и в этом есть немного и моего участия), главред «Пешком в историю» Александра Литвина, издательство года — РИПОЛ-классик, про остальных коллег можно почитать здесь. Когда писала этот пост, увидела, что на Годе Литературы опубликована моя фотография, восстанавливаю вопиющую несправедливость и называю ее автора — любимчик Пашка Павел Валуев, автор канала «Короче, о книгах @knigi_korotko_tg. Сегодня открывается в Экспоцентре выставка смешанных чувств ММКЯ (приходите обниматься, вот наше расписание, здесь полное — вход в этом году свободный), а через пару часов в главной детской библиотеке объявят лауреатов Национальной премии в области подростковой и детской литературы. Короткий список и номинации можно посмотреть здесь, чего скрывать, лично я болею за Александра Киселева и «Вайнахт и Рождество» («Абрикобукс», 2023).

Скользкий политик опять украл у детей праздник©

Рассказ по вторникам «Механическое вмешательство» (Альпина.Проза, 2024) С искусственным интеллектом у меня отношения своеобразные. Было время, развлекалась тем, что задавала вопросы и гадала на ответах бота, названного в честь Порфирия Петровича, — того, который полицейский алгоритм авторства писателя, чья ежегодная новинка в номинации «осенняя скрепа» конкурирует с кострами рябин. Читала Нейро Пепперштейна, угадывая, где Павел, где GPT-чат. Генерировала дурацкие картинки. Переводила с китайского инструкцию к наушникам. По-прежнему не верю в восстание машин и отношусь скептически к творческому началу ИИ, но иногда пользуюсь его возможностями, раскидывая материал курса на лекции или составляю расписание — очень удобно, кстати. Но в соавторы не брала, я и с людьми тяжело уживаюсь. Сборник, для которого известные писатели придумали 15 рассказов вместе с Алисой, ждала, не строя ожиданий. На то он и эксперимент, хотя удался в любом случае, никто ведь не выдвигал гипотезу и ничего не доказывал, а кое-кто, говорят, даже получил удовольствие. Некоторые авторы разговаривали с ИИ, задавали подсказки, просили реконструировать какие-то нереальные ситуации при реальных исходниках. Кто-то почти бесшовно вплавил ответы нейросети в собственный текст. Большинство остались такими, к каким привык их постоянный читатель, но все же немного иными — до этого мало кто из них работал с программируемой языковой моделью, а это непросто: я, пытаясь однажды вырастить из краткого синопсиса своего текста расширенную его версию, дошла до белого каления, задавая подсказки, сдалась и придумала самостоятельно. Поэтому усилия коллег оценила. При этом в текстах Яны Вагнер, Ксении Буржской, Даши Благовой и Хелены Побяржиной, даже в тревожных, пугающих и грустных эпизодах, много нежности — ностальгической, смягчающей щемящий ужас, принимающей горевание. Шамиль Идиатуллин написал ехидный ретрослэшер — понятно, кого из классиков абый любит, но какими чертами наделил бы фанфики, буде пришла бы ему фантазия написать такой. А Юлия Яковлева как будто бы из облюбованной авантюрно-исторической прозы шагнула в современную семейную драму, что одновременно может быть скетчем для комика. Татьяна Толстая, Анна Матвеева, Ислам Ханипаев и Рагим Джафаров выступили в своей привычной манере — стремительно и порой парадоксально. Эмоционально и выверенно даже графически — это уже про Александру Шалашову и Марго Гритт. Не изменили себе Женя Некрасова, чей рассказ написан в ею же заложенной неофольклорной традиции, и Дмитрий Захаров, втиснувший многослойную жизнь в 11 энергичных страниц. Текст Леши Сальникова (любой, чего скрывать) я хочу гладить по предплечью и повторять голосом великой Раневской: «милый, милый». В общем, со стороны кажется, что это была добрая охота. В Букмейте уже можно послушать. Бумага потихоньку развозится по городам и весям.

Нам с Таней Коврижкой так понравилось работать над текстом и выступать вместе, что уже в ближайший четверг, 5 сентября, мы повторим наш зажигательный стендап о материнстве, ответственности, консерватизме и ф-письме, еще о травмах, конечно, снежинках и зумерах и о том, чем автогероиня отличается от обычного женского персонажа, и как нас обеих вообще занесло на эти галеры — в автофикциональную прозу в смысле. Приходите к нам в Поляндрию Letters обниматься!

Что ж, я вернулась вместе с сентябрем. Самая осенняя композиция для меня почему-то Golden Brown — она и побудет настроением понедельника. Говорят, долгое время никто не мог понять, о чем поют Stranglers: мало того, что как хочешь, так и интерпретируй, так еще и неразборчиво, примерно как «Подонок гуляет, казак молодой» (чувствую, открываю бездны в комментах). А самые осенние авторы — Эдуард Веркин, Антон Чехов, Юрий Казаков и Толкин. Лет двадцать назад в сентябре перечитывала, как обычно, «Властелина колец», я тогда работала на двух работах, а по вечерам училась, и дорога отнимала много времени. Утром я обязательно покупала в булочной у катерной стоянки (в местах, откуда я родом, катер и паром что-то вроде маршрутки и автобуса) большую зерновую булку, нашпигованную семечками, и растягивала ее до вечера, читая в пути. С тех пор тексты Толкина для меня пахнут теплым серым хлебом и немного морским йодом. Наверное, как тру-блогер должна спросить, есть ли у вас осенние книги, но кто захочет и так расскажет.

Пока все два взволнованных подписчика переживали, куда я пропала, прошла первый уровень Задачника Максима Ковальского — занятный тест на знание тонкостей русского языка.