Мы улетели.
Вот уже две недели как. Вот уже две недели, как пытаюсь подобрать слова, чтобы говорить об одном из важнейших решений в моей жизни и об одном из тяжелейших моментов в нашей истории.
Кажется, текст об этом должен вместить столько чувств, размышлений, объяснений, аргументов, выводов.. но с такими ожиданиями от себя самой и своего письменного слова, вот уже две недели я не могу вокализировать н и ч е г о. Снова и снова набираю, а затем стираю. Снова и снова остаётся только эта первая строчка, единственная, к которой не возникает вопросов. Мы улетели.
Я и псец.
Уезжали очень быстро, потому что башня моя уезжала ещё быстрее. Я почти перестала есть, спать. Это нетипично для моего туловища, от переживаний оно обычно жрёт и щемит без тормозов. Я же, бесконечно читая новости, хотела только реветь, выть от бессилия, немедленно действовать, спасать и спасаться. Но не могла ничего. Ступор длился вечно, но скорее всего — только пару дней.
Как-то в конце февраля я села на одной из работ перед ноутбуком, долго таращилась в ярлык аутлука и вдруг поняла, что ненавижу иметь отношение к России, платить ей налоги, работать на компанию, связанную с оборонкой. Это чувство заслонило во мне всё, что было внутри последние дни — боль за украинских друзей и страх перед тем будущим, что нам всем навязали. Той же ночью я употребила бессонницу на составление списков дел. Списков и дел получилось много.
Вот в том
посте почти год назад я упоминала, что вернулась в режим нескольких работ, в связи с обрисовавшейся целью. Целью, которая замотивировала меня снова ебашить, стало ещё одно место на этой планете, которое ощущалось бы как дом. Потому что иметь в этом качестве только Россию, особенно после возвращения из путешествия летом 2020, становилось совсем тяжело.
Я решила заработать и отложить максимум возможного за год-полтора на нескольких работах в Питере, где всё же был уютный свой уголок и близкие люди. И потом пробовать ещё где-то в этом мире пристраиваться. Аргументы в пользу такого плана в то время как раз полились рекой.
Поправки в конституцию, нескончаемая ебля по закону о домашнем насилии, ужесточение 128.1 статьи УК (за клевету), дело сестёр Хачатурян, Цветковой, да блдь, чертова туча совершенно не укладывающихся в голове дел, пробившее дно правосудие, кейс Навального (как бы кто к нему ни относился), полмиллиона росгвардейцев, красноречивый пиздец в Беларуси, поправки к федеральному закону «О полиции», ликвидация Мемориала, аккуратные намеки о смертной казни (где-нибудь на MSNе, канеш, между рецептами от паразитов и фотками самых ублюдских мразин-педофилов).
Все эти события разъяряли меня на дружеских кухнях, но оставляли бездействующей в социальном поле помасштабнее. Даже вы, братцы, те, кто читал самые откровенные истории о моей наиличнейшей жизни, пожалуй, впервые видите подобные рассуждения. Это, кстати, один из фактов, вызывающих у меня сейчас сложные чувства. Мой голос могли услышать пара тысяч человек.. Я же молчала. Поверьте, мне так себе сейчас с этим живётся.
Да, у меня есть причина, и она простая. Мне было страшно. Сссук, мне и сейчас страшно. До тряски.
Именно страх перед безнаказанностью тех, кто может сделать со мной всё, что заблагорассудится, страх, что мое запуганное молчание питает их, страх, животный, всепоглощающий, заставил меня собрать свои колотящиеся дрожью куски вместе. На страхе я провернула за две недели тот объём дел, который планировала делать в бодром темпе несколько месяцев.
В моей истории отъезда нет красоты, отваги и благородства. Это был просто обосраный квест, выжавший меня досуха. Я бралась за любой пункт из списка, ну допустим, вывести в кэш валюту на первое время, ну хоть несколько сотен, и случалось абсолютно всё, что раньше сложно было даже вообразить. Ну вы помните: отрубали Swift и карты за пределами России, лабали молниеносно закон об уголовной ответственности за перевод за границу, запрещали снятие и обмен валюты, вводили конскую комиссию за обмен на бирже. Образное мышление подкидывало кадры боевиков, когда герой бежит, а под ним с лязгом рушится мост.