Тело текста

Но вообще медицинскому гуманитарию трудно снискать симпатию как среди медицинских специалистов, так и айтишников из области здравоохранения, потому что мы, гуманитарии, критически относимся и к докмеду, и к фемтеху - как нам и положено. Например, недавно вышел вот такой сборник, где есть и фукольтианская оптика (как же без Паноптикона и понятия надзирания), и интерсекциональная феминистская критика. Постараюсь об этом написать подробнее.

Узнала от коллеги, что по крайней мере некоторые журналы по медицинской гуманитаристике индексируются на Пабмеде, и это повышает цитируемость. Звучит круто! Третью статью в рамках своего текущего исследования (об объектах медицинского дизайна как медиаторах в коммуникации гинекологов и пациенток с СПКЯ) буду нацеливать на такой журнал.

о да

Периодически я встречаю в переводных книгах довольно странные высказывания. Если приглядеться, то обычно можно понять, что именно было в оригинале. Вот, например, книга Клэр Пули «Не винный дневник»:

Я, как и любая мама, знаю, что, когда я говорю детям: «Мамочка тебя поцелует, и все пройдет» и целую ранку, им действительно становится лучше. (Конечно, если кто-нибудь из них умудрится откромсать кончик пальца, это не сработает, и мы попадем на канал A&E.)

Канал A&E? Вы имеете в виду отделение Accident and Emergency? Хотя действительно, если гуглить, первым видишь информацию об одноимённом телеканале. Или вот просто классическая ошибка в переводе (про саму суть описанной процедуры я лучше в этот раз промолчу, это на совести автора):

В больнице мне попытаются удалить все клетки спинного мозга, и нормальные, и поражённые лейкемией. Загонят в таз иглу и будут вытягивать спинной мозг.

На следующей странице спинной мозг уже называют костным (и на том спасибо). Это, кстати, из книги «Умереть молодым» Марти Леймбах. «Особые риски для детей с большой массой груди» в книге Атула Гаванде «Тяжёлый случай» — это, конечно, про large chest mass, то есть крупные образования в груди. Интересно, сумели ли переводчик и редактор объяснить для себя, как взвешивается грудь. И вот ещё:

После трех дней наблюдений, врачи вынесли вердикт, что это скорее ангина, а не сердечный приступ, а боль вызвана тем, что сердечная мышца не получает достаточно насыщенной кислородом крови.

Как вообще сердечный приступ можно перепутать с ангиной? Легко, если это angina, то есть стенокардия. Но этот текст я увидела сразу после переводчика, и редактор всё поправил. Это всё только несколько примеров, оказавшихся под рукой, и я, конечно, призываю редакторов и переводчиков перепроверять перевод, если при чтении вы обо что-то спотыкаетесь и не можете для себя объяснить логику.

"На практике цели лечения достигают лишь 10-15% пациентов." Вот еще одна причина, зачем медикам знания гуманитариев. Медицинские антропологи как раз изучают, среди прочего, повседневные практики пациентов и как они соотносятся с вопросом личного выбора (нелинейно!)

Статистика показывает, что только 3% пациентов не пропускают прием лекарств Поэтому важнейшая задача, которая стоит перед врачами - мотивировать пациентов соблюдать рекомендации и сохранять приверженность лечению. В целом комплаентность (приверженность лечению) — это намерение пациента выполнять врачебные рекомендации. Однако со временем он может отказаться от выбранного лечения, или сделать перерыв, или уменьшить дозу препаратов. Здесь важны мотивация пациента и его понимание процесса и задач терапии. На практике цели лечения достигают лишь 10-15% пациентов. В идеале пациент покупает и принимает лекарства так, как предписано врачом. Но в реальности до аптеки доходят только 70% пациентов, и из них лишь 80% принимают лекарства должным образом. 🔵Как изменить отношение пациента к лечению? Задача врача – сделать пациента участником процесса лечения. Приверженность повышается, если врач устанавливает персональный контакт с пациентом, детально обсуждает план лечения, вместе с пациентом назначает четкие и понятные цели терапии и инструменты самоконтроля. Важно помнить, что у врача и пациента могут быть разные ценности. Например, врач думает о профилактике осложнений, а пациент хочет минимизировать симптомы и принимать меньше лекарств. И именно открытое обсуждение врача и пациента разных факторов, которые могут повлиять на приверженность лечению, сильно повышают исходы терапии. Если врач будет понимать, какие мысли, ценности и обстоятельства могут влиять на решения пациента и учитывать это в своих назначениях, пациент будет больше доверять врачу, понимать данные ему рекомендации и придерживаться их. А ваши пациенты соблюдают назначенные планы лечения? Источник: журнал “Фармация и Медицина"

Для тех кто хочет узнать побольше про приключение трусов в советской России можно прочитать хороший текст на Горьком Советская власть мечтала приучить своих граждан носить трусы — в смысле, шорты. Не только в газетах и журналах, но и в книжках-однодневках писатели неустанно слагали оды их удобству и экономичности: ткани требуется мало, шить несложно, а служить будут долго. Конечно, практиковать и пропагандировать ношение трусов могли только положительные и прогрессивные персонажи. Герои, у которых шорты вызывали консервативную антипатию, изображались в виде злых и грубых «отсталых элементов», не вписывающихся в новую социалистическую реальность.

Важные вопросы поднимет газета "Путь молодежи" (Новониколаевск) 13 июля 1924 г. 100 лет прошло, а тема трусов так и не раскрыта. Публикацию нашел Сергей Сокуренко

Примерно с 2017 года я слежу за блогами врачей разных профилей в запретограме и телеграме. Это преимущественно врачи, работающие в прогрессивных частных клиниках, рекламирующих себя как клиники доказательной медицины (хотя это понятие уже превратилось в пустое означающее, и медицинские предприниматели и врачи стали от него отказываться). Во многих медицинских блогах красной нитью проходит я уловила риторику виновачения. Возьмем пример гипертонии: мол, большинство людей не следят за давлением, или наплевательски относятся к повышенному давлению, говорят "да у меня в семье у всех такое" или "да в моем возрасте это нормально", а потом у них инфаркт. Сами виноваты, надо было следить и вести ЗОЖ! Сейчас, читая книгу Аннмари Мол о разных типах логики в здравоохранении, я вижу, что она еще в 2008 году описала такой подход как "логику выбора", основанную о западном мифе об автономном индивиде, который может управлять своей жизнью и здоровьем, стоит только захотеть. "The logic of choice comes with guilt. Everything that follows after a choice has to be accepted as following from it. Do you find it difficult to take care of your children? Too bad. You were the one who chose to have them so you had better cope. Does your insulin pump not live to its promises? Bad luck. You wanted it; it is your own mistake. (...)" Напротив, в логике заботы пациента не обвиняют, хотя при этом не избавляют от ответственности за свою жизнь. Что-то всегда может пойти не так, не получиться, показатели могут быть за пределами референсов - значит, пациент, врач, медсестра вместе находят наилучшее решение, а если оно не работает, то пробуют альтернативы. "Be sad, get yourself together or let someone comfort you, and then try once more to act". Мол, философ с медицинским образованием, опираясь на полевые исследования в Нидерландах в начале 2000-х годов, не говорит о "докмеде," "традициях" или "авторитете старших", а говорит о двух логиках, не превознося ни одну из них, но предполагая, что логика заботы работает лучше для людей с хроническими заболеваниями. Эта 100-страничная книжка могла бы выиграть конкурс на самую неприятную обложку (можете погуглить), но по содержанию это драгоценность для гуманитариев, изучающих медицину и здравоохранение. Думаю, и врачам не помешало бы с ней ознакомиться, но они вряд ли потратят свое время на чтение литературы из области исследований науки и техники. Mol, Annemarie. 2008. The Logic of Care: Health and the Problem of Patient Choice. London ; New York: Routledge. Перевода на русский, к сожалению, нет.

О теоретизировании против описательности. Когда я в Будапеште училась на PhD программе на истфаке Центрально-Европейского университета (ныне нежелательного в России и не особо желательного в Венгрии), теоретическая рамка для моего диссера была непринципиальна. Строго говоря, мой "внешний ментор" Сергей Ушакин, руководивший моей работой во время двухмесячного визита в Принстон в 2011 году, вдохновил меня опираться на разные теории для выработки структуры диссера. По его рекомендации я ориентировалась на понятие "эстетического поворота" Жака Рансьера, на понятие археологии Фуко и на "теорию вещей" Билла Брауна. Но сквозное теоретизирование в каждой главе не требовалось: для моей научной руководительницы было важнее, чтобы я аккуратно работала с источниками и ясно выстраивала аргументацию. Теперь, напомню вам, я второй раз учусь на PhD, теперь в Дании и в дисциплине "культура дизайна" (это аналог того, что в Великобритании и США называется design studies). Вместо архивного исследования с добавлением устной истории теперь я занимаюсь полевыми исследованиями. Если как историку мне было позволено просто добросовестно описать источники, то сейчас описательность не приветствуется. Мой диссер на этой программе будет состоять из статей: одну я уже написала и отправила в рецензируемый журнал, вторую пишу сейчас. И вот к плану этой второй статьи мой научный руководитель (у которого PhD in Architecture) оставил комментарий: пока есть ощущение, что у вас недостает теоретической рамки и есть опасность остаться на уровне описательности. К счастью, у меня есть подходящая рамка - это понятия "логики заботы" и "логики выбора" в здравоохранении, выдвинутые философиней и исследовательницей науки и технолоний Аннмари Мол. Плюс понятие "осмысления тела через действие" из социологии био-трекеров. Главная задача - избежать поверхностного, орнаментального навешивания теорий на описание данных поля. Я постоянно сравниваю опыт обучения в докторантуре на истфаке ЦЕУ в 2009-2015 - и нынешнего, в университете Южной Дании на факультетет Дизайна, медиа и педагогики. Собственно, интерес к изучению телесности, здоровья и медицины и привел меня на такой странный карьерный виток.